«И не знали, что мир превращался в роман Замятина» ©

В августе были подведены итоги литературного конкурса в рамках Сибирского фестиваля искусств «Тарская крепость». Публикуем стихотворения участников конкурса. На очереди – рассказы молодых прозаиков Сибири.

«ЛЮДИ МОИ, ГОРОДА…»

ИЛЬЯ ДМИТРИЕНКО
(Омск)

* * *
Нас так долго таскало по миру, почти как Улисса,
выжимало, как пчёл, то в одну, то в другую пасеку.
И внезапно под ноги легла побережьем улица –
мы родному негороду высыпались за пазуху,
и идём, как по замку фамильному люди с лампами.
Призрак детства гремит цепями велосипедными,
вспоминая о том, как мы были беспечно слабыми,
но к любому рассвету мы просыпались первыми.
И любили читать, но прогуливали занятия,
постоянно драли́сь, но боялись и капли крови мы.
И не знали, что мир превращался в роман Замятина,
но предчувствовали, что станем его героями.
А чуть-чуть повзрослев, мы, робея, нелепо делали
дев из младшего класса женщинами из среднего.
Это помнят уже совершенно другие демоны –
те, что будут нас преследовать до последнего.
И мы смотрим на пыльный мирок, как из спальни в Нарнию,
будто прежняя жизнь ещё в нас, но спит под наркозом вся,
и теперь ощущаем о детстве воспоминания,
словно память о сотворении богом космоса.
Даже выбоины в асфальте лежат иконами,
и мы сами уже, как ду́хи над Камнем вытертым.
Скрипнет мир, и услышим мы сквозь стекло оконное:
Собирайте игрушки, мальчики, 
заходите в дом!

ЕВФРОСИНИЯ КАПУСТИНА
(Ялуторовск – Санкт-Петербург)

* * * 
Мальчик глотает косточки, слопал их полгорсти:
«Яблоньки, сливы, вишенки будут во мне расти».
Щедро запил водицею – будет фруктовый сад,
Коник – сухая палочка скачет за палисад.

Мальчик в рубашке новенькой чинно заходит в класс,
Учит уроки затемно. Холодно. Свет погас.
Сад прорастает медленно. Только бы не простыл –
Чаще молчащий, Ванечка кажется всем простым.

Спят по тетрадям веточки будущих птичьих гнёзд.
Маме тревожно: «Сынушка, это же не всерьёз?»
Ваня смущённо супится, прячет в карман эскиз.
Папа всё шутит: «Полноте! Было б… Чего закис?»

Мальчик глотает озеро – хочет вместить весь мир.
Время шуршит колёсами. Сел, как влитой, мундир.
Плачут в дому родители, ждут за письмом письма.
Пенною брагой вишенья льётся в окно весна.

Где-то в степной окраине вырос фруктовый сад.
Дома молчат – мальчишечка тот не пришёл назад.
Сад по весне невестится, осенью жжёт костры –
Мальчик, глотавший косточки, не был таким простым.

КОНСТАНТИН АТЮРЬЕВСКИЙ
(Тара)

Август

             Ещё не осень, но уже не лето...
                                                Из песни

Уже не лето, ещё не осень,
Сибирский август совсем не прост:
С утра туманы, обильны росы,
И в поле травы почти в мой рост...

Уже не жарко! Дожди и ветры...
Но тёплый воздух ещё царит!
И все возможно ещё на свете,
И так прекрасен разгул зари!

Ещё стрекочут, жужжат, летают...
Земля прогрета! Цветы, плоды!
Родные птицы не покидают
Родной земли и родной воды.

Ещё не осень, уже не лето
Сибирский август созрел вполне.
И каждый миг впереди неведом,
Но тем и дорог тебе и мне...

ИРИНА ГОРЕЛОВА
(Омск)

* * * 
Они говорят: "поверьте, 
не нужен космос!" 
Они говорят: 
"на орбите банки консервные 
несерьезно", 
Они говорят: "нам и отсюда 
видать все звёзды! 
Осознайте сейчас: 
затратно и трудно, 
– потом будут поздно. 
"Вложили бы в нас 
деньги и жили иначе. 
Какая разница – чье 
на Луне будет знамя?" 
Но Галактика внутри меня 
горько плачет, 
она хочет вернуться 
туда, наверх – к маме... 
  

НАТАЛЬЯ ДОБАРКИНА
(Иркутск)

Хлеб

Черный душистый хлеб
зрел на  поду печи.
Он ноздреват и слеп,
и иногда горчит,
сдобренный молоком,
зеленью и слезой.
Срощенный с языком,
с вымесившей рукой.
Мягкий, как чернозем,
в колкой щетине ржи.
Небо впитал с дождем.
Пот — из мужицких жил.
К праздничному столу.
К постным остывшим щам.
Хлеб — голова всему,
Рыбам и чудесам.

МАРИЯ БЕРЕСТОВА 
(Мыски)

* * *
Приходить налегке, проходить налегке,
уходить - сколько тихой тоски
в этом мире разлито: вся жизнь о тоске,
да и смерть, где ни света, ни зги,

репетиция смерти, приходит во мгле
снова ночь, мне хотелось бы так -
и легко, и светло, и не тянет к земле,
жить да жить, яко благ, яко наг,

яко нет ничего и не нужно совсем -
все равно на тот свет не забрать.
Только я не могу распрощаться ни с чем
и боюсь навсегда потерять.

ЕВГЕНИЙ КАЗАРИН 
(Тара)

Суп из микроволновки

Садишься за ноутбук и сразу бросаешь
Высохшие пальцы не могут жать на кнопки
Я мысли достаю из головы с тем же усилием
С каким голыми руками суп из микроволновки.

АНДРЕЙ КОЗЫРЕВ
(Омск)
 
Красное на чёрном

С утра до самой ночи
твержу один мотив:
мне страшное пророчит
рябиновый надрыв.

Над Родиной моею
в кромешной русской тьме
рябина пламенеет
на золотом холме.

Окрест неё сияет
космическая мгла,
и пёс приблудный лает
из отчего угла.

Лежат на лунной кромке 
под шелестом ветвей
мальчишки и девчонки
рябиновых кровей.

Взахлёб, в жару и пыле,
путём всея земли 
мы шли и честь хранили,
да вот – не сберегли.

В венце опричной славы,
в упрёк и в доблесть нам,
медвежья кровь державы
стекает по холмам.

Легко, огнеупорно,
сияет на земле
лишь красное на чёрном,
лишь золото во мгле.

Как будто крови мало
лилось за нас за всех…
И сил смотреть не стало,
и отвернуться – грех.

ГРИГОРИЙ ГЛУШНЁВ 
(Омск)

*  *  *
…А наш домишко тих был и уютен. 
Топилась печка русская. Мороз 
Был по-сибирски правильным и лютым. 
В массивной будке жил огромный пёс. 

Наш дом был там, где не было прописки, 
Где возле бани вымерзший ручей, 
Где под крутым холмом, возможно чистый, 
Журчал родник за тридевять аллей. 

Остались в прошлом дни того мороза, 
Но совесть жжёт, лишь вспомнится едва, 
Как испугалась старая берёза, 
Когда у нас закончились дрова.

АЛЯ КАРЕЛИНА
(Прокопьевск - Краснодар)

* * *
Край, где мы не были – он ещё
не обозначен на карте знаком.
Там, где мы не были – хорошо.
Дом у реки, огород, собака.

Край, где мы не были, весь расшит
розовым золотом, звёздной пылью.
Там, где мы не были – можно жить.
А умирать – где были.

АРМАН КОМАРОВ
(Омск)
 
* * *
1. 
и память теперь нема.
ни лица у меня,
ни имени —

все злые метели
вымели,

это не смерть — з и м а.

2.
не вижу тебя, но слышу твои шаги —
ты идешь ко мне, но снега заметают след.
нас судьба разделила морем седым тайги
и я жду тебя, без малого,
двадцать лет.

АНТОН ШКОЛЬНИКОВ
(Омск)

* * *
Мечемся, не уняв
Времени вечный сев...

Время лечит. 
Меня.
Руками моих друзей.

С ними сумел понять
Многое. 
Видит Бог,
Время лепит меня 
Руками моих врагов.

Утоп бы! – 
петелькой ловят –
Соломку 
стянули 
в сноп...
Спасибо на добром Слове.
Теперь мне хватает слов!

За каждый мой крик бессильный
Прими благодарность, враг!..
За то, 
что стрелял по крыльям...
В достатке теперь пера.

АНАСТАСИЯ СЕРГЕЕВА
(Омск)

* * *
Жизнь в вечных полосках  
Скачет бешеной зеброй – 
То в грязных болотах полощет,
То радует светлой вербой.

А завтра хлеб станет чёрствым,
И бумага белая – пеплом.  
Я танец предпочту чёрный,  
Но платье должно быть белым.

И пока тебя не отпели,
Проблемы спрячь в долгий ящик – 
Как за чёрным идёт белое,
Так за прошлым всегда – наСТОЯЩЕЕ.   

МАРИЯ ЧЕТВЕРИКОВА
(Омск)

* * *
Транспорт общественный, выстывший за ночь,
зимнему солнцу подставил бока.
Листья, забытые за зиму напрочь,
спят в серых почках-клубочках пока.

Солнечный свет с выси льется отвесно,
ряби отгадка проста и легка:
ходит по небу троллейбус небесный,
мягко покачивая облака.

Он перевозит дожди, снеги-вьюги,
сны и в пути заблудившихся птиц.
Запахи лета привозит он с юга,
с севера – холод, тревоги – с границ.
Ночью – всё дремлет под звёздною бездной,
хрупок как снег и как сон невесом…

Знаешь, по слухам, троллейбус небесный
скоро поедет за новой весной.

ДАРЬЯ ЛОБЗОВА  
(Омск)
 
* * *
Мне не быть дураком.
Не светить маяком.
Так уж вышло, ты не обессудь.

Мне не встать у руля,
Начиная с нуля
Свой когда-то оставленный путь.

Я холодный очаг,
Я опущенный стяг -
Ветер дует, приносит золу.

Моя цель в мираже.
Я летел, но уже
Это небо мне не по крылу.

И сдаваясь в борьбе,
Повинуясь судьбе,
Для себя не прошу ни о чем,

Пусть покоя не знать,
Но кому-то бы стать
Путеводно горящей свечой

КОНСТАНТИН КОРНЕЕВ 
(Иркутск)

Атлант

Так дойдёт перекличка до самых концов земли,
И безумный философ скажет тебе: «Замри!»
Рухнет воздух освобождённый с небесных крыш,
Оставляя эпохе всю ледяную тишь.

Посмотри на себя: ты и зеркало, и отраже-
ние. Невозможно переиграть уже
Эту партию — где и с кем разделив судьбу,
Ты отправишься мир держать на своём горбу?

Говори, говори, сумасшедше, наперебой,
Пусть распластанный воздух станет тебе тобой,
А захочешь — молчи, различай только ямы тех
Лиц, которым ты и спаситель, и грех

Одновременно. Долгий тянется горизонт
По твоей ладони — значит, прими закон:
Кто поднимет на плечи ношу размером с мир,
В том закончится человек,
Но начнётся миф. 

ТАТЬЯНА ТКАЧЕНКО
(Омск)
 
* * *
Ева всегда молода.
Делает уксус яблочный,
Тихо смеётся (ямочки
Видит привычно Адам
На идеальных щеках,
Будто зарёй расцвеченных).
Первая, грешно-вечная –
Не постареет никак.
Всё измельчает в муку,
Сколько бы мук ни выпало;
А сомневаясь в выборе,
Слушает звёзды; в слугу
Времени ход обратив,
Жизнь улучшает грамотно.
Но всё равно Адаму-то
Хочется альтернатив!.. 
 
ЮЛИЯ ШКУРАТОВА 
(Кемерово) 

* * *
Дом
Заиюльская ночь, стрекотание
Сколько ещё назначать «до свидания»?
Яблоки близкие, тёплые, красные 
Звезды насыпаны в синие ясли
Месяц тяжёлый в яслях качается 
Ночь начинается, и не кончается
Август
Стоп-кадр в советском кино
Где до конца далеко, и темно

ИРИНА ШЕВЕЛЕВА
(Тара)

* * *
Весна пришла! Меня недаром
Коснулись теплые лучи.
Я от весны такой подарок
Смогла недавно получить,

Что сами вдруг сложились строчки,
И я очнулась вновь от сна.
Глаза откроет утром дочка
И взгляд ее – сама весна.

ДИАНА ЛУГИНИНА
(Омск)

* * *  
Друзья уезжают в Питер
или поближе к Москве,
А я зацепилась нитью
на вязаном рукаве
за них, за родного брата.
Так за витком виток
(Глеба призвал Саратов,
Ваньку - Дальний Восток)
тянутся, не завяжешь -
не хватит крючков и спиц.
Папе, и маме даже
понравился шум столиц
так, что с собой не взяли
лишних вещей и чувств.
Дом без своих хозяев,
стал до мурашек пуст.

Что же осталось?

Ворот.
Нитку за хвост держу.
Больше не греет город,
приникнувший к Иртышу.

КАРИНА КИСЛИЦИНА 
(Омск)

Я тебя – очень...
 
Помнишь, смеялось небо, светились звёзды, 
Плескалось море?
Сверкало лето и пело сердце от наших с тобой историй. 
Море в ушные втекало, шептало и спать мешало,
Я тобой – мало.

Скоро пройдёт октябрь, my darling, скоро, ещё неделя –
Сменятся планы, ориентиры, границы, причины, цели.
Небо из включенных васильков перетечёт 
В режим обесточенный.
Я в тебе – прочно.

Пусть скоро зима – время, где ноют раны, темнеет рано,
Пусть станет всё эфемерным, чужим, 
Непонятным, странным.
Пусть лопнет немое, больное небо, прольётся белым.
Я с тобой – смело.

Сквозь горы и города, реки, поля и страны, 
Сквозь разговоры, лица, письма на иностранном.
Сквозь килогерцы и километры, выстрелы двоеточий
Я тебя – очень…
 

ЗИНАИДА СЮНИКАЕВА
(Омск)

* * *
Каждый вечер, вернувшись домой, ты твердишь:
"Мир горазд на обиды и каверзы".
Но сегодня, и свет не включив, разглядишь:
Декабрист - в нежно-розовых завязях.

Он не цвёл никогда, он сто раз погибал
От жары и от холода морщился;
Его кто-то ронял, поливать забывал, – 
Он засохший свисал и топорщился...

Не понять, от чего так случится: раз,
И жизнь навсегда поменяется.
И не важно, на что этот мир горазд -
Декабрист распускается.

ПОЛИНА ЧЕРНОВА
(Калачинск)

Города

Люди мои, города,
Измерение чувств в километрах, летах и зимах,
Исступленное счастье бывает невыносимым
Практически как беда.
Как осколок в глазу, как солома в башке, как водка
Я мешаю сама себе выдыхать и слышать
Гудящие провода.
Провожать, и ждать, и копить, и гадать на даты,
Находить себя в неожиданных точках карты.
Люди - мои города.